Я шел выносить мусор и увидел на снегу полбуханки хлеба. Поднял — хлеб оказался засохшим и больше напоминал камень, потому я бросил его в контейнер.
И только отошел, как сзади услышал ругательства. Обернулся. В контейнере копался пожилой человек.
— Бомж? — подумал я. — Хотя нет… Одет вроде прилично.
Дед достал хлеб, отряхнул его и бережно положил в пакет.
На следующий день снова встретил этого старика, но уже на остановке. Доставая хлеб из пакета, он кормил птиц. Я присел на скамейке рядом с ним и стал наблюдать, как пернатые поспешно склевывают крошки.
— Им нужно хорошо питаться. Зимой без еды тяжело, — внезапно еле слышно сказал старик. Не думал, что наступит день, когда люди перестанут ценить хлеб. Увы, я часто подбираю его с земли, на помойке. Если бы собрать весь этот выброшенный хлеб в одном месте, получилась бы гора… Моей маме не хватило маленького кусочка, а тут целая гора…
Я молчал, не отрывая взгляда от старых морщинистых рук, которые все доставали и доставали нескончаемые крошки. Я даже не заметил, как подошел мой автобус, а я сидел и завороженно слушал голос старика.
«Тогда нас эвакуировали. Несколько дней мы ехали на поезде. Мне было восемь, а Сашке, брату моему, всего полгода. Мама постоянно крепко прижимала нас к себе, чтобы согреть. Было очень холодно. И практически никакой еды. Каждый сухарик мама делила на две части: одну, что побольше, протягивала мне. А другую часть клала себе в рот, долго жевала и отдавала Сашке. Вон прямо как эта ворона. Когда стали бомбить, поезд остановился, дальше ехать было нельзя. Кругом леса. поля и зима. Многие тогда погибли. Их хоронили прямо в снегу — все невероятно ослабли, да и лопат не было. У кого оставались хоть какие-то силы, уходили. В какой-то момент мама сказала, что нам тоже надо идти, и, подхватив Сашку на руки, повела нас в лес. Шли долго. Ели снег, тогда он казался очень вкусным. А потом закончился последний сухарик. А потом… мама не проснулась. А я почему-то знал, что нам нужно продолжать идти. Теперь я нес Сашку на руках. А потом я упал. Казалось, это конец. Я глянул на Сашку, а он улыбался и смотрел куда-то в сторону. С трудом подняв голову, я увидел огромную собаку. Она подошла к нам и обнюхала Сашку. Тот с радостным улюлюканьем протянул обе ручки. Собака отбежала, посмотрела на нас, будто звала с собой, и уже медленным шагом пошла вперед. Я пошел следом. Мы вышли к деревне и тут я снова упал. Очнулся оттого, что меня кто-то гладил. Незнакомая женщина что-то мне растирала. Рядом в люльке лежал Сашка. Придя в себя, я рассказал женщине нашу историю, упомянув про большую собаку. Она улыбнулась и сказала что-то про волка…»
Эта женщина приютила нас, заменив нам маму. Но я еще долго таскал хлеб со стола и прятал под кроватью — для настоящей мамы, которую продолжал ждать.
С тех пор, если я находил засохшие корочки хлеба, то обязательно поднимал их, размачивал и отдавал птицам. И уж, конечно, у меня больше не поднялась рука бросать хлеб в мусорку.
