Администратор приглашает женщину. Та ведет за собой истощенного болезнью спаниеля с объемным животом и обширными залысинами на боках. Женщина громко всхлипывает. Её расстроенный вид и зрелище старой измученной собаки оказываются решающими.
— Можно усыпить на полу? — просит женщина.
Я чувствую себя человеком, которому объявили последнее желание умирающего. Кладем собаку на одеяло. Кокер уходит легко, будто давно уже был готов. Женщина оставляет собаку на кремацию и уходит. Забывает свои перчатки.
По иронии судьбы следующим заходит мужчина:
— Мы недавно овчарку усыпили: соседку напугала. Вот, взяли шнауцера теперь. Надоел. Усыпите?
Меня начинает колотить. Я понимаю, что сейчас задушу этого гада прямо в кабинете.
— Иди, я поговорю. Чаю попей, — выручает меня Аля.
— Мы усыпляем только безнадежно больных животных, — слышится Алин голос.
Мы видим из окна — мужчина привязывает шнауцера к перилам прямо у крыльца — и, подняв воротник, торопливо уходит.
Аля бежит на крыльцо, потом отвязывает собаку и заводит внутрь.
А вечером происходит чудо. Та женщина, которая приводила на усыпление спаниеля, заглядывает в кабинет:
— Я у вас перчатки оставила…
Взгляд женщины падает на шнауцера:
— Кто это?
— На усыпление.
— А зовут его как? — спрашивает женщина.
— Да как назовете.
Она молча подходит к шнауцеру, присаживается сначала на корточки, потом опускается на колени. Он облизывает её покрасневшие пальцы, мотает хвостом. Добрый малый. Она оборачивается к нам, кивает. Без слов. На глазах слезы. Аля отвязывает поводок, вкладывает его в руку женщины. И мы обе провожаем их до двери…
