Как-то осенью шли мы с отцом Василием на электричку. Смотрим — прямо под лестницей сидит бабулька. Личико острое, худое, а глаза огромные, синие-синие. Когда подошли поближе, заметили, что бабулька не одна, а с собачонкой. Она ее в платок закутала, прижимает к себе, а сама дрожит в какой-то рванине и улыбается, как будто в ложе бенуара сидит и слушает арию Каварадосси. Перед ней баночка стоит для подаяния и табличка: «Помогите нам дожить». Отец Василий бросил в баночку сотенную и говорит:
— И до чего же ты, милая, хочешь дожить? До Страшного суда? Или до повышения пенсии?
— Как до чего? До смертного часа, до чего же еще? — сказала бабуля.
— Ну до этого-то мы все доживем, ни один не пропустит, не сомневайся.
— В том-то и дело, что не все. Господь определил всякому свой час, только не всякий до него доживет, и я боюсь, что мы с Жозефиной не доживем. Это очень непросто в наше время. А так бы хотелось дожить! Потому что своей смертью умирать легко, а чужой — трудно.
Отец Василий удивился и спрашивает ее:
— А отчего, как ты думаешь, люди не своей смертью умирают?
— Да от разных обстоятельств: от болезней, от немощей всяких, от голода, от несчастных случаев…
— А своей смертью отчего умирают? — спросил отец Василий.
— Как отчего? От радости! Как Господь в положенный час за твоей душой придет, тогда он обрадуется и сам к нему навстречу вылетит, ты и не услышишь.
— Ты меня ставишь в безвыходное положение. У меня в церкви два человека торгуют свечками, а третий нам ни к чему… Ладно, пойдешь ко мне в храм свечки продавать? Мы ее забрали с Жозефиной. Но в церковь с собаками нельзя. Пришлось нам Жозефину замуж выдать. За Пантелеймона местного… Он тоже старичок, не возражал против такого расклада. И вот, пока бабка в церкви, Жозефина в будке ее дожидается у Пантелеймона. Умора! В общем всех пристроил отец Василий. С бабой Лизой у нас такая торговля пошла! Все расходилось на ура.
А этим летом я выхожу из церкви — смотрю баба Лиза сидит на скамейке, руки сложила, глаза закрыты и лицо молодое, радостное. А баба Лиза открыла глаза:
— Лена, что ты? А я ей говорю: «У вас лицо такое радостное было, что я подумала — вы уже умерли…
— Что ты, Лена! Разве радость только затем нужна, чтобы от нее помирали? Она для того, чтобы жить, тоже очень даже годится!
_80x60_0f7.jpeg)
