Я вошел в возраст, когда вопрос непорочности начал занимать меня все больше и больше.
Но вот с кем от нее избавиться, я не знал и от этого очень страдал.
Верка в нашей деревне была личность известная. Пышнотелая деваха лет двадцати семи — никому не отказывала: ни парням, ни женатикам.
Она сама прошептала мне на ухо: «Пойдем, погуляем!»
Вот оно, началось, подумал я, покраснев до корней волос и послушно пошел за ней.
Подошли мы к ее дому: «А где отец-то?»
— Да спит он, с мужиками сегодня пиво варили, напробовались, до утра не поднимется!
Во дворе, у плетня стояла скирда свежей соломы. Верка отодвинула ворох, закрывавший лаз и приказала: «Лезь».
Внутри оказалось уютное гнездышко, и по укатанной соломке было видно, что здесь занимались любовью и неоднократно. Я трясся от возбуждения и страха: «А прелюдия будет?» — спросил я.
— Ты и без того членом землю пашешь, — усмехнулась Верка, заваливая меня на себя.
Не успел я собраться духом, как вдруг раздался громкий скрип двери.
— Выследил, старый черт! — ругнулась Верка.
Сначала я не понял, что происходит.
Горячая струя ударила мне в затылок и побежала по телу, проникая под рубашку, в брючины и дальше в сапоги.
Сомнений не было: Сидор справлял малую нужду.
Обида за сломанный кайф и унижение душили меня, я проклинал Врку, ее отца, себя, стожок, который так приглянулся этому козлу.
Верке было еще хуже, я-то хоть лицом вниз лежал…
А Сидор лил и лил, как-будто внутри него была бездонная бочка. Наконец-то наш мучитель закончил свое дело и побрел в дом. Я кое-как натянул штаны и дал стрекача.
Так я остался до самой женитьбы полумужиком, полумальчиком.
