_730x450_2f7.jpeg)
После развода я не стремилась к новому браку. С Вадимом мы познакомились в баре,
где наша контора устроила вечеринку.
Мы с подругой курили у входа, он приподнял табличку «Закрыто на спецобслуживание» и уставился на меня: «Вау, мне это снится? Дайте хоть воды попить», — просит.
— А то так есть хочется, что ночевать негде! — встряла подруга.
Переночевать ему как раз было где. Это я уж потом узнала. Жена молодая, двое детей.
До встречи со мной он считал себя вполне счастливым.
Когда Вадим пришел ко мне с двумя чемоданами и сказал, что будет здесь жить, я просила его десять раз подумать.
Ведь дети еще маленькие. Разве это по-людски? Грех отца от детей уводить.
— Не будет вам счастья на чужом несчастье, — навзрыд плакала его жена.
Но ручонки-то мои слабые уже к нему тянулись, в голове стучало: «Как же я отдам его?
Ведь он мой, мой!»
Впервые встретился мужик, который смотрел на меня открыв рот, что очень льстило моему бабскому самолюбию.
Потом началась осада. Чего только жена его не предпринимала, чтобы он вернулся.
Сказала, что детей он больше не увидит. У Вадима после этого с сердцем плохо стало.
Но дети сами не выдержали. Сын устроил истерику, жене пришлось сдаться.
Про то, что отобрали у него все, уже не вспоминаю. Машину, дачу, вещи — Бог с ними.
Вся родня ополчилась. Его мать, моя! Кошмар.
Но нас с Вадимом эти нападки только сплотили. Впервые в жизни почувствовала, что я — не одна, что есть опора и защита, что не бросит, что бы ни случилось.
Ни с кем не было такой уверенности, как с Вадимом. Значит судьба — решила я.
Жили, как в осажденной крепости, готовые сражаться с целым миром. И сражались.
Осада постепенно стала ослабевать. Родня с обеих сторон смирилась. Даже дети его к нам стали в гости ходить.
И тут — новое испытание. Как говорится, откуда не ждали: моя мама.
Так получилось, что мама стала жить вместе с нами. Всегда жила одна, а тут как
«бои утихли», то по-доброму так попросилась к нам. Мол стара уже, одной страшно.
Вадима она не любила по-тихому. Он это сразу почувствовал. Я разрывалась между ними. Однажды, доведенная до отчаяния ее тихой ненавистью, я крикнула: «Чего ты добиваешься, чтобы он ушел, а я осталась одна?»
— Лучше быть одной, чем с таким, — ответила мама. Я тихо заплакала, Вадим увел меня в нашу комнату, посадил на колени и стал убаюкивать, как маленькую. И я подумала: «Что
бы ни случилось, мы всегда будем вместе».
После маминых похорон мы сидели на кухне, Вадим вдруг проговорил: «Больше некому меня ненавидеть»… И вдруг заплакал. Не поняла я его тогда. Но позже стала замечать
— со смертью мамы что-то умерло в наших отношениях.
Больше не надо ни с кем бороться, не надо чувствовать свою отчаянную, незаконную правоту. Не надо цепляться друг за друга, чтобы понять, что ты не один, что рядом любимый.
Можно было жить, как обычные супруги. Но мы уже не могли просто жить, привыкли получать наслаждение от страданий. Однажды я посмотрела на Вадима и не поверила: за что же я любила этого человека?
Расстались тихо, без взаимных упреков. Словно каждый для себя договорился друг с дружкой. Не знаю, куда все подевалось. Может, действительно, на чужом несчастье свое счастье не построишь? А может, у каждой любви есть свой срок? И он у нас кончился. Просто взял и кончился.
