Мне позвонили в час ночи. Зареванная подруга затараторила: «Я не могу, быстрее приезжай!»
Ехать по ночной Москве — одно удовольствие. Просто так Лара с ее характером не позвонила бы.
На Ларку было страшно смотреть: всегда ухоженное лицо залито слезами, на веках подтеки от черной туши.
— Ты понимаешь, я беременна… уже два месяца. А Вадим ушел… У него другая женщина!
Я утешала подругу, она твердила, что раз Вадим ее бросил, то зачем ему говорить о малыше?
Пронеслись дни, недели. Мысли о том, чтобы убить малыша, ее уже не посещали.
Тик так, тик так — идет себе безразличное время… За все эти двадцать лет мы с Ларой почти не говорили о Вадиме. Она любила его. И только его.
А Вадим? у него была своя семья, росли два чудесных сына…
— Вадим Петрович… Примите мои соболезнования. Ваши жена и дети…
Потолок резко качнулся и придавил грудь. Когда пришел в себя, вокруг суетились врачи.
Зачем ему теперь жить? Без Лизы, без Антона и Павлика?
Почти каждую ночь теперь он просыпался в одно и то же время. Именно в это время они уже подъезжали к своей даче под Тверью, когда сын Павел заснул за рулем и …
Он единственный, кто выжил в этой аварии.
После больницы он перестал выходить на улицу, ходить на работу.
В загородном доме, где обитал Вадим, было темно. Когда мы вошли в дом с помощью полиции, он лежал на полу, а рядом рассыпаны таблетки. Врачи сказали, что еще бы немного — и конец.
— Ты? Что со мной?
Зоя наклонилась над ним: «Ты просто долго спал…»
— Зачем ты вызвала скорую? Я хочу умереть! Мне не для кого жить, понимаешь?
— Неправда… У тебя есть сын…
В это время в палату постучались и вошел высокий белокурый парень.
— Тоха, Антон… Ты жив, сынок… Ты жив!
— Вадик, это не Антон, это Кеша, твой сын. Ты не знал…
Вадим не дал договорить, сжав ее руки. Лара всем телом чувствовала и его скорбь и раскаяние…
А за окном уже вовсю бушевала весна и чувствовалось, что вот — вот грянет половодье.
Прорвется сквозь мерзлую землю первая травка, а вместе с ней наполнятся теплотой и любовью людские сердца!
