Рядом со мной на даче проживала пара. Приезжали, когда в саду начинали благоухать вишни. Мы знали, что, в прошлом они оба медики, он — врач-хирург, она фельдшер в медпункте. Мы обращались к ним с любой болячкой и никогда не получали отказа. Константин Геннадьевич относился к своей супруге сбольшой любовью и вниманием. Все называл ее «Дарьюшкой». Огородом они не увлекались, а ходили в поле за цветами. Причем цветы собирал он, а Дарьюшка только держала цветочную охапку. Потом он плел ей венок и водружал на голову, и, взявшись за руки, они возвращались домой.
В последнее лето Константин приехал один. Он уже не гулял по цветочному саду, не бродил в поля за ромашками, а безучастно сидел на крылечке. Однажды я принесла ему молоко и поинтересовалась, почему приехал один.
— Нет больше Дарьюшки… Я всю жизнь пробоялся, что она однажды из Ленинграда не вернется… А о том, что она раньше меня может из жизни уйти, и не думал никогда…
…Я в Дарьюшку еще в школе влюбился, красавица была, одной косой всех мальчишек с ума сводила. После школы мы с ней в институт поступать поехали. Я поступил, а она нет. Решили, что она год отработает санитаркой и опять будет поступать, а через год война. Меня взяли сразу. Дарьюшка пошла в военкомат и сама попросилась. Попала в прифронтовую полосу, в военно-полевой госпиталь, раненых с поля боя таскала. Многим жизни спасла, успев до госпиталя перевязать и остановить кровь.
А однажды зимой они обследовали поле боя, искали живых, а больше всего капитана, который повел бойцов в атаку. А сам из этого боя не вернулся. И старшая дала сигнал, чтобы всем возвращаться. В этот миг случилось необъяснимое — перед Дарьюшкой возникла высокая фигура в белом, она пошла, и Дарьюшка почувствовала незримый зов, поднялась и пошла за ней. Дошли до окопа, пошли по нему и вдруг фигура исчезла. Дарьюшка услышала стон. Это был раненый с ногами пересеченными осколками. Перевязала, с трудом вытолкала из окопа и потащила, часто проверяя жив ли солдат. Растирала его, замерзающего, ложилась рядом, согревая его разгоряченным телом. Только к утру они добрались до госпиталя. Когда передала его в руки санитаров, сама упала без чувств. Ей влили в рот спирт, и она уснула, проспав целые сутки. А проснувшись, узнала, что притащила именно того самого капитана, которого они искали все вместе.
Он очень благодарил ее, называл своей спасительницей и сказал, что ни за что не потеряет ее из поля зрения. И не потерял, всю войну они были рядом. Дарьюшка говорила, что это была фронтовая дружба, а мне кажется, что это была любовь.
После войны капитан вернулся в Ленинград, у него там были жена и маленький сын, он их перед уходом на фронт успел эвакуировать в деревню, к тете.
А Дарьюшка вернулась в наш город, поступила в медучилище. Я вернулся домой только через два года, служил в Германии. Мы там наводили послевоенный порядок. Восстановился в мединституте, много подрабатывал, в больницах врачей не хватало. Вскоре мы с Дарьюшкой поженились.
И вот однажды в нашем доме раздался телефонный звонок. Ответы моей жены были скомканными. Я ни о чем не стал расспрашивать, когда она, краснея и сбиваясь, сказала мне о том, что ей надо съездить в Ленинград.
Она уехала, а я не спал все ночи. А потом она приехала, я ничего не расспрашивал, стали жить дальше.
Но через год все повторилось в это же самое время. Опять звонок из Ленинграда, и слова, которые не должен был слышать:
— Мой милый, ровно в шесть… Встречать меня не смей… Милый, я рада, что ты у меня есть…
Что мне было делать? Мы прожили 15 лет в любви и согласии. И теперь я должен был поставить точку, или сделать вид, что ничего не происходит. Я выбрал второе.
Я же понимал, что не мне светят ее глаза, что не для меня звучат нежные слова, что мне остался лишь ее холод припухших губ…
А нынче он не позвонил. И я заметил, как мгновенно постарела моя Дарьюшка. Как она каялась мне в своем грехе, как тяжело смотрела на меня… И вот ее не стало, у нее будто сломалось крыло, мне кажется, если бы сейчас раздалось спасительное «алло», она бы воскресла…
На следующее лето Константин тоже не приехал, до нас дошли вести, что он переселился в мир иной вслед за своей Дарьюшкой… Со временем затянуло вишеньем и крылечко, на котором мне довелось выслушать этот рассказ о всепрощающей любви.
