_730x450_2f7.jpeg)
Знаете, бывают такие женщины… Мощного телосложения. Будто высеченные из камня. А лицо…
Вот на лицо тети Клавы никто никогда не смотрел. Не решались. Потому что выражало оно всегда одно и то же: угрозу, презрение и злость. И обиду на жизнь. Казалось, она вот-вот поднимет голову и закричит в небеса:
— О Господи! Ну почему я должна обслуживать этих?!
Тетя Клава была Продавщицей. Именно — Продавщицей. И по профессии и по натуре. Она принимала покупателей, уперев два пудовых кулака в то место, где должна быть талия. И сверлила «наглецов» таким взглядом, что даже самые смелые мужики смущались, отводили глаза и тоненьким голоском просили принять заказ. И тетя Клава снисходила. И отрезала колбаски.
Смельчаки же, решившиеся возвысить взгляд свой и голос, наблюдали такую картину… Тетя Клава снимала пудовые кулаки с талии и клала их на прилавок. Лицо ее принимало цвет свеклы, а глаза превращались в два ствола. Из горла вырывался рев, сравнимый с львиным. Очередь приседала, как будто над ней пронесся истребитель, а покупатель… Покупатель, поперхнувшись и побелев, немедленно извинялся и готов признаться во всех совершенных и будущих грехах…
Но больше всего продавщицу раздражал один мальчик. Наглый такой пацан десяти лет, который имел наглость являться к ней с завидной регулярностью и, высыпав кучу мелочи, просить тоненьким голосом:
— Тетя Клава, пожалуйста, отрежьте мне молочной колбаски…
Тетя Клава краснела, белела и серела лицом.
— Опять явился! — гремела она так, что дребезжали стекла. — Опять отрежь ему пятьдесят грамм.
Она торжествующе смотрела на очередь. И толпа, всегда готовая в другом месте возразить и закричать, отводила глаза.
— Опять по мою душу явился, нервы мне трепать? Ишь ты, лорд аглицкий какой. Оне, видите ли, по пятьдесят грамм кушать изволят!
Но малец, как ни странно, не смущался и не пугался. Он поднимал на Продавщицу небесно-голубые глаза и говорил:
— Отрежьте, пожалуйста, тетя Клава. Мне очень надо.
Тетя Клава опять открывала рот, из которого должна была выпасть атомная бомба, но… Но почему-то, вглядевшись в голубые глаза, замолкала и спокойно отрезала кусочек колбаски. Вздох облегчения проходил по очереди, и малец уходил, зажав в кулачке пакетик.
В тот день у тети Клавы было особенно грозное настроение. Очередь напряженно молчала. Продавщицы из соседних отделов старались не смотреть в ее сторону. То и дело, срываясь на крик, тетя Клава бросала покупателям пакетики с колбасой. И тут… И тут из прилавка в самое неподходящее время вынырнула вихрастая голова с голубыми глазами. Они уставились на Продавщицу, и малец произнес в абсолютной тишине:
— Тетя Клава, у меня сегодня нет денег, но… Отрежьте пожалуйста, пятьдесят грамм, мне очень надо… А я вам потом заплачу.
Подобной наглости никто не мог себе позволить. Это было покушение на святое. На самую суть торговли. Тетя Клава покраснела, побледнела и издала такой рык, что все находившиеся в толпе присели. А один алкоголик, пытавшийся спрятать в штанах бутылку водки, выронил ее и поднял руки вверх. Бутылка упала на бетонный пол и разлетелась на тысячи осколков. Но никто не обратил внимания на такую ерунду.
— Ты… ты… ты! Лорд паршивый! Опять сюда явился, чтобы меня до инфаркта довести? — и она подняла над головой свой пудовый кулак.
Все закрыли глаза. А те, у кого было сердце, схватились за него. Но маленький Лорд не испугался. Он не дрогнул, и даже голос не изменился. Он опять посмотрел на тетю Клаву своими голубыми глазами и спокойно сказал:
— Он очень кушать хочет, а у меня денег нет. Мама не дала на завтрак, забыла.
И он поднял рыжего, как солнышко котенка. Тот увидев перед собой страшное лицо тети Клавы, почему-то не испугался. Вырвавшись из рук мальчика, спрыгнул на прилавок, прижался к грязно-белому халату тети Клавы и стал тереться о нее.
По магазину пронесся стон, полный ужаса и боли. Всем показалось, что сейчас пудовый кулак упадет на рыжего малыша и раздавит его, как муху. Пьяница с поднятыми руками упал на пол. Тетя Клава сперва посерела, потом побелела, потом покраснела. Из ее горла вырвался хрип. Она опустила кулак и, схватив малыша, поднесла к лицу. Тот мяукнул и ткнулся мордочкой в ее нос.
— Это ты что же… — спросила она грозно. — Все время мамкины деньги на этого паршивца тратил? И каждый день мне тут нервы трепал, покупая ему по пятьдесят грамм колбаски?
— Ага, ответил малолетний «преступник». — Только вы не думайте, я завтра деньги принесу.
Продавщица из отдела конфет всхлипнула и, выбежав из-за прилавка, вложила в руку мальчика купюру.
— А ну, не сметь! — крикнула тетя Клава так, что в магазине задрожали стекла. А пьяница, лежавший на полу, стал подвывать.
— Иди-ка сюда, малец, — сказала она Лорду.
И, отрезав большой кусок молочной колбасы, положила его в пакет:
— А это вам с мамой от меня, — и положила туда же целую палку дорогущей копченой колбасы.
Очередь ахнула. А пьяница стал с пола, огляделся и, спрятав в штанах литровую бутылку водки, спокойно вышел из магазина.
— А котенка своего наглого ты мне оставь. Мне нужен работник по отлову мышей. Вырастет и будет охотничьим котом.
Очередь заулыбалась. Рыжий котенок мурлыкал и терся о тетю Клаву. Она взяла его на руки и исчезла в подсобке.
— Ну? Кто следующий?
Следующие почему-то улыбались, несмотря на грозный вид тети Клавы. Теперь в этом магазине два кота. Рыжий и серый. Этот голубоглазый Лорд притащил еще одного котенка. Тетя Клава рычит, ругается, мечет громы и молнии, поглаживая шерстяные спинки. А очередь… очередь улыбается…
