Мать радуется приезду сына, собрала на стол, постелила белую скатерть, наливочку поставила. Пашка поднялся, закурил, приоткрыл створку окна, выпуская дым. Лариса, увидев накрытый стол разулыбалась, открыла графин с наливкой, крутанула его, и наливка-то выплеснулась, расплылась на скатерти каплей, похожей на кровь. Растерялась Лариса, поставила тарелку прямо на пятно. Мать принесла горячее, начали усаживаться.
— Вот что думаю, дорогие мои, надо найти знахарку и разузнать у нее, почему у вас деточек нет. Может она вам что расскажет… А то что за жизнь у вас сиротская, да и мне хочется успеть…
— Сама-то когда меня родила, чуть не в сорок, не торопилась, значит?
— Да старались с мужем, ничего не получалось… Мы уж Валька обогрели тогда, до самой армии жил у нас, чужой, а любила я его не меньше, чем тебя… — Тебя-то мне цыганка нагадала, сказала:
— Не виновата ты, у тебя парень родится. Вот, родила тебя.
Пашка отметил, как постарела мать, впереди еще одна зима, переживет ли?
В городе Лариса начала штудировать объявления в интернете и наконец нашла ведунью. Жила за городом, в коттедже. Дом и лес мрачный, еловый, все за высоким забором:
— Своего ребенка до тех пор не будет, пока чужого на воспитание не возьмете. Берите мальчика, а потом у вас родится девочка. Она по части математики будет очень талантливая…
— Почему мы чужого ребенка должны взять?
— Потому что на вашем роду проклятие по мужской линии. Ребенка убили… Бабку свою спросите об этом…
Пашка решил в ночь к бабке ехать. Бабка Катерина нисколько не удивилась, она поняла зачем он приехал. Они попили чаю и поскорее уединились:
— У отца твоего еще брат был, Васенька. — В первый год после войны он родился. Когда дед твой с фронта пришел, у нас с ним сразу любовь началась, да такая горячая, что я тут же понесла. Свадьбы не было, какая тут свадьба, я пришла в их дом тринадцатая. На сенокосе до последнего дня корячилась, и вот восьми месяцев не прошло, я почувствовала схватки и прямо там, у стога, и родила. Оторвала от юбки лепестень, завернула младенца да и домой понесла. Только вижу, что муж смотрит на меня неласково, а младенца даже на руки не берет и спросил:
— С кем нагуляла?
Я крестилась, божилась, что он у меня первый и единственный, а он все равно не поверил. Так и не полюбил Васеньку, бывало начнет меня корить, мол, и не похож ни на кого из наших, наши все черные, а он беленький, кудрявый. Потом-то муж затих, я ведь еще шестерых родила. Васенька свету белого не видывал, в каждую дыру с отцом наравне. Как-то пошли они в лес, мы тогда лес валили сами и таскали по бревнышку на подсанках. И вот привез он вместо бревнышка Васеньку мертвого, захлестнуло его деревиной. Ни слезинки муж на похоронах не обронил, хоть и божился, что ни в чем не виноват, я не поверила ему. Бог ему судья. Только смертью этой он сыновей своих обездолил, ни у того, ни у другого детей нет.
— А отец? — Ведь вот он я!
— А тебя твоя мать вымолила, кланяйся ей, она соседского мальчишку пригрела, когда он осиротел, отец-то твой до него неласков был, а она устояла, не позволила в детдом отправить, до самой армии ему помогала, да и потом… Так что берите ребеночка из детдома, по-другому это проклятье не искупить…
Уже через месяц в доме Павла и Ларисы бегал светловолосый кудрявый Васятка, хотя по старому свидетельству он был Валерой…