Я завидую тем, у кого есть собаки. Так хочется погладить это мохнатое чудо, обнять его. Много лет назад купили мы дом в деревне и стали приезжать на лето всей семьей. Однажды зимой шел Саша по лесной дороге и наткнулся на скулящего, дрожащего от холода щеночка. Он спрятал его под куртку, принес домой. Щенка отогрели, откормили, подержали в самые холода дома, да и выпустили во двор. Имя ему дали — Мухтар. Правда очень скоро имя сократилось до Мухи.
Зажилось во дворе Мухе не сладко. Видимо, у собак существует своя, собачья «дедовщина». Старый полуслепой Кутька сумел объяснить новичку, кто во дворе хозяин. Тот подчинился безропотно. Хозяева стали кормить их одинаково, но все равно лучшие куски доставались Кутьке. Муха ходил голодным. На этой почве и случилось наше знакомство. Однажды я сварила холодец. Мослов после разделки оказалось много. И я решила отнести их собакам. Вывалила целую кучу у Игнатьевых во дворе. Муха с радостью на них набросился. Но тут из-под крыльца вылез Кутька, негромко тявкнул, и бедный Мухтар отскочил от угощения. Кутька подошел, понюхал и гордо удалился. Есть не стал. Видя такое дело, я решила накормить Муху так, чтобы Кутька не видел. Подошла к воротам, подозвала Муху, положила ему еду. Но не успел он приступить к трапезе, как из калитки вышел Кутька, и все повторилось — тявкнул, обнюхал, ушел. А Муха так и остался сидеть, глядя на лакомство голодными глазами. На морде сплошное страдание, но нарушить запрет не решается. А я пошла домой, думая при этом:
— Вот уж действительно — сам не «ам» и другим не дам.
Когда я утром открыла калитку, прямо передо мной сидела Муха. Голову на бок склонил, уши развесил, а на морде такая умилительность! Дескать, похвали меня, хозяйка, я же тебя нашел. И угости, ясное дело. Так он к нашему двору прибился. Несколько дней у ворот крутился. Потом на крыльцо забрался. Потом — в сени. Мы ему в сенях постелили, чтобы помягче было. Но этого ему показалось мало. Как он в дом просачивлся — непонятно, мы же следили за ним. Но в результате оказывался под моей кроватью. Понимал, что нельзя и маскировался. Иногда часа два мог пролежать там, и только еле слышный вздох выдавал его. Заглянешь под кровать — точно, он опять тут! Муха, не дожидаясь окрика, встает и понуро семенит к двери. А на морде написано:
— Ну что вы за люди такие! Уж нельзя собаке под кроватью полежать!
Игнатьевы не сразу заметили, что их собака исчезла со двора. Теперь Муха появлялся там только два раза в день, безошибочно угадывая тот момент, когда Ира, хозяйка наливала молоко в большую миску. Первым пил, конечн, Кутька, а потом — все желающие: кошки, котята, Мухтар. Молочко-то он любил.
В нашем доме Муха исправно выполнял обязанности, которые сам на себя возложил. Во-первых, он охранял дом. Рьяно охранял — стоило кому-то чужому приблизиться к дому, как Муха пулей вылетал из-под ворот и громко его облаивал. Даже Сашу настоящего хозяина облаивал. Сашка смеялся:
— Ну, ты и на-а-аглый! И на меня хамкаешь. Ну, погоди-погоди, вернешься еще…
Муха о перспективе вернуться не догадывался, поэтому добросовестно лаял на всех Игнатьевых. А правильно, нечего по чужой территории шастать! Во-вторых, Мухтар охранял меня. Так охранял, что избавиться от его «опеки» было невозможно. В магазин, в лес, на речку — только под его бдительной охраной. Хуже всего было на реке. У нас очень красивый берег Волги. Отдохнуть к нам приезжают из райцентра. Но для меня отдых часто превращался в мучения. Муха облаивал всех подряд — громко, напористо. Некоторые возмущались: «Уберите собаку!» Ох, да я бы рада убрать, но как ее уберешь? Будет вам гордый «дворянин» ходить на поводке да в ошейнике. Не дождетесь.
Мухтар очень боялся воды. Когда я заходила в воду, у него начиналась истерика. Он метался по берегу с громким лаем. Наверное пытался докричаться до людей:
— Помогите, люди добрые! Утонет ведь хозяйка-то, утонет!
Никто не реагировал. Тогда он сам бросался на помощь. Плывет. судорожно перебирая лапками, приходилось возвращаться, брать в охапку песика и возвращаться на берег.
Чем ближе был день отъезда, тем тяжелее становилось на сердце. Как с ним быть? В квартире держать нельзя, а здесь оставлять… Подлость получается… Утешало то, что его хозяева — люди добрые, не бросят.
В день отъезда мы погрузились в машину и поехали домой. А бедный Муха еще долго бежал за нами. Дома часто о нем вспоминали. Ближе к Новому году я написала Игнатьевым, поздравила с праздником, расспросила о житье-бытье. И про муху, конечно. Они ответили, рассказали, что больше недели Муха лежал на крыльце вашего дома. Они приносили ему еду, воду, но он только пил. тосковал, ждал нас. Потом потихоньку стал возвращаться в их двор.
Когда летом собрались в деревню переживали: как-то нас Муха встретит? Обиделся ведь, наверное. Но, как только остановились у дома, к нам уже стрелой мчался Мухтар. Не помня никаких обид, прыгал вокруг нас, пытался лизнуть. повизгивал от радости. А уж мы-то как были рады. И опять Мухтар перебрался к нам, хотя зимой Кутька умер, и Муха стал хозяином двора. К Игнатьевым забегал регулярно — попить молока.
С тех пор так и повелось: мы приезжаем — Мухтар к нам переселяется, сторожит. охраняет. Хотя осенью уезжать было тяжело: так и стояла перед глазами картинка — грустный. понурый Мухтар лежит на крыльце опустевшего дома.
А однажды мухтар меня спас. Той осенью был небывалый урожай опят, и я каждый день ходила в лес. Но в тот день не было солнышка, а это мой главный ориентир. И как-то незаметно заблудилась. А леса в нашем краю густые, серьезные. Тихо, мрачно, темнеть начинает. Я обняла Муху и говорю:
— Заблудилась я. Веди домой, Мухтар! Домой! Долго мы шли. Он впереди, оглядываясь, а я за ним поспешаю. И ведь привел! Когда совсем стемнело, пришли в деревню.
Но однажды мы приехали, а Муха нас не встречает. Соседи рассказали, что Муха погиб. В деревнях из всего помета оставляют самого сильного кобелька. Всех остальных топят, а самочек в первую очередь. Так получилось, что в каждом дворе — только кобели, а только у одного соседа, охотника, две «дамы» — охотничьи лайки. Держал их во дворе, глаз с них не спускал. Но зимой не уследил, и одна выскочила на улицу. Налетели собаки со всей округи, и закружилась «собачья свадьба». Сосед схватил ружье и перестрелял всех собак. Кому-то удалось увернуться от пули, а нашему Мухе — нет…
Игнатьевы уже другую собаку взяли, Тузика. Он симпатичнее Мухи. И у нас часто гостит. Но мы вспоминаем все-таки Муху, горюем. Вот ведь как бывает: обычная дворняга, неказистая, иногда хитрая, и даже нахальная, а помнишь ее, хоть столько лет уже прошло. Потому что — друг.
